Академия наук создана в России Великим Петром 8 февраля (по новому стилю) 1724 году. Именно этот день с 2000 года отмечается в России как День науки. В 2024 году РАН могла бы не отметить 300-летие своего существования.

Академия — дело государственное…

Академия наук в Петербурге создавалась по инициативе государственной власти, находилась на государственном обеспечении, научная деятельность ее членов являлась родом государственной деятельности. Пользуясь необходимой для научного учреждения свободой в выборе предметов и методов исследования, Академия наук в то же время выполняла непосредственные практические задачи, поставленные государством, и служила для него консультантом в вопросах, связанных с наукой. Таким образом, в основу всей системы организации научных исследований в России был положен государственный принцип. Это принципиальное отличие Академии наук в России от существовавших в то время научных академий и обществ главным образом и повлияло на характер взаимоотношений государства и науки в России.

Получив мощную поддержку со стороны государства, Академия наук смогла так организовать свою работу, что в кратчайшие сроки добилась серьезных научных успехов и смогла достойно войти в научное и культурное пространство не только Европы, но и мира.

Французский ученый Жан-Жак Дорту де Меран в письме к президенту Петербургской академии И.А. фон Корфу 12 января 1736 года, то есть через 12 лет после создания Академии в России, писал, что «основанная заботами Петра Великого, постоянно пользовавшаяся покровительством его достойных преемников, состоящая из людей самых избранных и самых знаменитых в своем государстве и во всей Европе, Петербургская академия наук поднялась со времени своего рождения на такую высоту научного знания, до которой Парижская и Лондонская академии добрались только за 60 лет упорного труда. Словом, она имеет успех, достойный ее создателя».

Академия наук, как часть государственного организма, испытывала на себе те же самые трудности и кризисные ситуации, что и страна. Например, в XVIII веке академикам и служащим Академии месяцами не платили жалованье, т.к. государственные перевороты и перипетии борьбы за власть привели в расстройство государственные финансы; ощущался кризис руководства: Академия подолгу оставалась без президента или протектором ей пытались определить очередного фаворита; безразличное отношение к науке вынуждало одних ученых переходить в другие государственные учреждения, других оставлять службу и покидать Россию.

…но конфликты с государством неизбежны

Помимо общих с государством трудностей возникали, и нередко, напряженные внутренние отношения между Академией и государством. 24 июля 1747 года императрица Елизавета Петровна утвердила «Регламент императорской Академии наук и художеств в Санкт-Петербурге». По этому регламенту Академия строила свою деятельность более полувека. К выработке Регламента не был привлечен никто из академиков.

М.В. Ломоносов уделял внимание совершенствованию управления Академией наук и критике Регламента 1747 года. В период особенно напряженной борьбы с «неприятелями наук российских», в 1763 году, Ломоносов писал: «Я бы охотно молчал и жил в покое, да боюсь наказания от правосудия и всемогущего промысла, который не лишил меня дарования и прилежания и ныне дозволил случай, дал терпение и благородную упрямку и смелость к преодолению всех препятствий к распространению наук в Отечестве, что мне всего в жизни моей дороже». В «Проекте привилегии Академии наук» (1764–1765) Ломоносов проводил идею независимости науки от прихотей чиновничества; необходимо, чтобы «произвождение ученых дел простиралось беспрепятственными успехами и никто б не дерзал оным чинить помешательства и остановки».

В XIX веке все больше представителей научной элиты включалось в высшие слои государственной бюрократии. В состав Государственного совета входили академики: филолог А.И. Соболевский, юрист Н.С. Таганцев, почетные академики юрист А.Ф. Кони, инженер Н.П. Петров, историк С.Д. Шереметев, член-корреспондент историк В.И. Герье и др. Выдающиеся ученые занимали важные посты и в последнем царском правительстве. Так, например, министром путей сообщения был прекрасный инженер Э.Б. Войновский-Кригер, министром народного просвещения — профессор Н.К. Кульчицкий, министром иностранных дел — крупный экономист Н.Н. Покровский и т.д. Но в то же время проходили допросы ученых, отказы в средствах на нужды образования и науки. Отсутствие понимания между правительством, обществом и научным сообществом стало одной из причин трагических событий после февраля 1917 года, поставивших под угрозу само существование российской науки.

Захват власти большевиками российские ученые, по словам академика В.И. Вернадcкого, восприняли как «небывалую в истории катастрофу», почувствовав «себя бессильной былинкой».

Инициативу диалога с большевиками взяли на себя руководители Академии — А.П. Карпинский, С.Ф. Ольденбург, В.А. Стеклов. Первоначально диалог проходил на основе общих представлений о практической ценности науки в служении народу, обществу и государству. Но с 1923 года аргументы все чаще стали формулироваться на языке марксизма, наиболее понятном большевикам.

Гражданская война наложила суровый отпечаток на жизнь ученых. Они в полной мере испытали тяготы времени: преследования властей, аресты, голод, холод, инфекционные болезни, отсутствие элементарных условий для работы. Потери в эти годы составили более трети среднего списочного состава действительных членов РАН. Молодыми погибли академики А.С. Лаппо-Данилевский, А.В. Никитский, Б.А. Тураев; ушли из жизни академики А.А. Марков, В.В. Заленский, В.В. Радлов, М.А. Рыкачев, А.С. Фаминцын и др. К умершим надо добавить еще фамилии 11 почетных членов РАН и 35 фамилий ее членов-корреспондентов. В самые голодные годы (1919–1921) практически на каждом ежемесячном Общем собрании назывались фамилии 3-4 умерших ученых.

Лауреат Нобелевской премии И.П. Павлов, золотые медали которого реквизированы во время неоднократных обысков, должен был сам добывать дрова и кормить семью с огорода, устроенного им на территории Института экспериментальной медицины. Примеры можно множить и множить.

И тем не менее летом-осенью 1925 года государство все же устроило юбилейные торжества по случаю 200-летия Академии наук.

Государство подчиняет, но вынуждено идти на компромиссы

Государство, по природе власти, всегда действует с позиции господства и ожидает, что любой отклик на его действия приходит с позиции подчинения.

18 июня 1927 года Совнарком СССР утвердил новый Устав Академии наук, первый советский. Отныне руководителей Академии, хотя и выбранных Общим собранием, должны были утверждать в Совнаркоме. Предусматривалось и лишение званий академиков, если их деятельность признавалась вредной для СССР.

Случались тем не менее неувязки с подчинением.

1929 год — особый год в истории Академии наук СССР. К этому моменту процесс идеологизации, огосударствления и большевизации Академии достиг крайнего напряжения. «Приручение» Академии наук вступило в завершающую стадию. Выборы новых академиков, «чистка кадров», репрессии против ученых, коренная перестройка Академии наук… 12 января 1929 года состоялись выборы большой группы ученых-коммунистов в академики и трое ученых из кандидатов-коммунистов не получили при голосовании на Общем собрании нужного количества голосов

13 февраля состоялись повторные выборы, в которых участвовали и ранее избранные академики-коммунисты, и с учетом их голосов трое прежде проваленных все же стали академиками. 25 февраля академик-коммунист Н.И. Бухарин в записке «Ориентация в вопросах Академии наук для нас самих» написал: «…План может и должен идти не помимо, а через теперешнюю Академию наук, которая должна быть радикально реформирована, переделана, перестроена, что возможно лишь путем длительной и систематической работы, т.е. лишь в «конечном счете». В этом смысле задача по отношению к Академии наук состоит не во взрыве этого учреждения, а в длительной его переделке».

Для государства важно было добиться подчинения, для этого требовалось в первую очередь сменить руководство Академии и академических учреждений. ОГПУ фабриковало дела, ученых арестовывали по делам «Промпартии», «славистов», «золотому делу» и особенно по «заговору монархистов» или «академическому делу» и др.

Летом 1929 года Центральная контрольная комиссия ВКП(б) начала проверку аппарата Академии наук. Комиссия принимала решения об увольнении с работы многих сотрудников «по политическим и деловым качествам». Увольнение коснулось не только технических сотрудников аппарата, но и ученых, в том числе крупных специалистов в различных областях естественных и гуманитарных наук. В декабре 1929 года комиссией из 960 штатных сотрудников Академии наук были уволены 128, из 836 сверхштатных — 520.

Волна репрессий конца 30-х годов затронула многих ученых: кто-то был арестован, находился в заключении, кто-то пережил аресты близких родственников, цензурные запреты, изгнание с работы, шельмование в прессе, лишение права выезда за границу и т.д. Часть репрессированных ученых погибла в лагерях и ссылках, на судьбе тех, кто выжил, это время оставило неизгладимый след.

«Мы разгоним к чертовой матери Академию наук»

Академия наук регулярно подвергалась критике со стороны властей. Так, в мае 1959 года Н.С. Хрущев на заседании Президиума ЦК КПСС обвинил Академию в том, что она «разрослась чрезмерно», стала «плохо управляемой». Он предложил разделить АН СССР на несколько академий, провести изменения в структуре Академии, а также планировал передачу в ведение совнархозов ряда институтов. В конце апреля 1961 года в разговоре с президентом АН СССР академиком А.Н. Несмеяновым Хрущев заявил, что Академию наук вообще нужно закрыть. В ответ на это Несмеянов сказал: «Ну что же, Петр Великий открыл Академию, а Вы ее закроете». Дерзость в разговорах с властью, всегда присущая Академии, стоила ему поста президента Академии. Именно смелость возражать по любым вопросам и возмущала Хрущева. Так, в июле 1961 года, когда на совещании в Кремле академик А.Д. Сахаров выступил против планов властей возобновить ядерные испытания, Хрущев отреагировал весьма резко: «От техники он (Сахаров) переходит к политике. Тут он лезет не в свое дело. Можно быть хорошим ученым и ничего не понимать в политических делах… Так что предоставьте нам, волей-неволей специалистам в этом деле, делать политику, а вы делайте и испытывайте свои бомбы, тут мы мешать вам не будем, даже поможем».

11 апреля 1963 года вышло постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР «О мерах по улучшению деятельности Академии наук СССР и академий союзных республик», за которым последовало существенное сокращение штатов Академии. В течение двух лет в Академии наук сократили половину институтов в основном инженерного профиля (92), в которых работала треть всех сотрудников Академии.

11 июля 1964 года на Пленуме ЦК КПСС у Хрущева вырвалось: «Мы разгоним к чертовой матери Академию наук». Кстати, мотивировал он это мыслью, с удивительным постоянством возникавшей в разные исторические периоды, вновь ставшей востребованной почти через полвека в наши дни и потому воспроизведенной почти (за исключением обратного порядка «буржуазный — социалистический») дословно: «Это нужно было для буржуазного государства… Сейчас, в социалистических условиях, это изжило себя, это придаток и проявляет он себя довольно плохо».

У ученых, да и просто у современников идея Хрущева вызвала по меньшей мере удивление, так как именно в период его правления были достигнуты высокие результаты именно в научной сфере: полет Ю.А. Гагарина и другие космические достижения, создание ракетно-ядерного щита. Но руководство страны требовало от научного сообщества, и в первую очередь от Академии наук, получения быстрых результатов в деле создания «коммунистического общества».

На заседании Президиума ЦК КПСС 13 октября 1964 года и на последовавшем за ним октябрьском пленуме, где Хрущева освободили от всех должностей, ему припомнили и попытку ликвидировать АН СССР. М.А. Суслов заявил, что для членов Президиума ЦК полной неожиданностью оказалась речь Хрущева, «в которой содержались грубые политические ошибки. Достаточно вспомнить его угрозу разогнать Академию наук». Н.С. Хрущев вынужден был признать: «Что касается ликвидации Академии наук СССР, то признаю, что допустил в отношении нее ошибку. За что извиняюсь».

У Хрущева нередко эмоции трансформировались сразу в политические решения, но он все же понимал, какой мощнейший ресурс представляет собой Академия: «У кого наука — у того будущее». В основе конфликтов с Академией в этот период лежали другие причины. Советский Союз сумел создать мощнейшую систему получения новых знаний, быстро дававшую практический выход в оборонной промышленности и опиравшуюся на гибкую, отработанную на протяжении веков внутреннюю организацию Академии наук. Но именно государственное руководство перестало справляться с эффективным управлением всем научно-производственным комплексом, а реформы проводились без понимания основных принципов организации науки, что, в конце концов, привело к бездарному разбазариванию научно-технического потенциала СССР. Причиной стало то, что партийно-государственный аппарат оказался по уровню своей собственной сложности много беднее и слабее весьма развитого объекта, которым он пытался управлять, что вошло в противоречие с одним из основополагающих законов кибернетики — законом необходимого разнообразия Эшби: для эффективного управления необходимо, чтобы управляющая система была сложнее (разнообразнее, умнее) системы управляемой.

Превратить Академию наук в послушную машину так и не удалось.

* * *

Получая на Общем собрании РАН Большую Ломоносовскую медаль 2 июня 1999 года, А.И. Солженицын сказал: «…В самом начале того пути Петр Первый задумал и создал Академию как мозговой центр России на долгое будущее — сегодняшний политический режим, в годы сложнейших, упускаемых государственных задач, самоуверенно не прибегает к широкому спектру научных экспертиз Академии по труднейшим проблемам. Те решаются беглыми кабинетными совещаниями череды быстро переменчивых и потому безответственных лиц».

Российская академия наук, один из символов страны, на протяжении всей своей истории демонстрирует поразительную стабильность при любых политических и социальных катаклизмах и удерживает рекорд долгожительства среди государственных учреждений. Форма организации научной деятельности и управления ею, принятая в Академии, оказалась на редкость удачной и устойчивой, особенно в контексте изменчивости социально-политического устройства России. Когда физики обнаруживают, что при преобразованиях нечто сохраняется («инвариант»), они понимают, что близки к открытию фундаментальной закономерности. Может быть, именно во внутренней силе Академии, ее способности к адаптации — гнуться, но не ломаться под самым жестким давлением власти, в ее самоорганизованности, наконец, в основной ее исследовательской функции, и кроется наша так и не сформулированная национальная идея — глубокое, фундаментальное, экспериментальное и с теориями достаточно безумными, чтобы оказаться верными, познание мира? Как было написано в проекте первого Положения об учреждении Академии наук 1724 году, «российскому народу не только в великую пользу, но и во славу»!

Юрий БАТУРИН,
член-корреспондент РАН,
директор Института истории естествознания
и техники им. С.И. Вавилова РАН

Ссылка на источник: http://www.novayagazeta.ru/politics/59023.html